"Итак, я здесь. Взволнованный, как школьник на выпускном, одет... Хорошо, что не в костюм Адама. Хотя, а кого мне здесь стесняться, с другой стороны?"
Он сглотнул и скользнул взглядом по залу, задерживаясь как на древних фресках, прежде не виденных, так и на прекрасных телах и лицах жриц.
"Я должен запомнить и записать всё, что узнаю сегодня.. Надеюсь, Акилла не запретит мне вести записи об этом ритуале. Слишком много мы уже говорили о важности сохранения истории."
Мужчина приветливо улыбался оказывающимся рядом жрицам - многих он видел сегодня впервые за несколько месяцев - и старался выглядеть не слишком нервно. Впрочем, яркий запах ароматических масел, тепло окружающих камней и плавные движения всё прибывающих ламий действовали во многом умиротворяюще, почти гипнотически.
"А что, если после церемонии я выйду из зала, и увижу до-древние леса и цивилизации, живущие бок о бок с мифическими существами? Они... Прекрасные сёстры и их древнее знание, уверен, и не такое могли бы сделать." - он покосился на должным образом "подготовленное" тело на алтаре. "И пожалуй, это самый необычный Новый год в моей жизни."
Здесь, среди живой истории и древних ритуалов, он старался стоять как можно тише, чтобы ничего не испортить, слушать и смотреть как можно больше, чтобы запомнить максимум из возможного. Впрочем, даже спустя столько лет жизни бок о бок с ламиями, их ритуалы всё ещё завораживали, а тела возбуждали и притягивали взгляд. Как мужчине, это было безусловно приятно, но как исследователю это туманило объективный взгляд на вещи. Так или иначе, на этом этапе учёному оставалось лишь наблюдать за происходящим и ждать.

Бутылочки, капли, порошки, воскурения... Пар играет оттенками и голосами драгоценных масел, присевшие по бокам юницы достают крошечные медные тарелочки, небольшие бубны и барабаны, начинается ритм.
Акилла, чья чешуя уже стала блёклой от прожитых еще до катастрофы лет, начинает движение.
Плавное, в ритм звуку, в ритм голосу и дыханию, и спирали дыма ароматических масел начинают двигаться в так с ней. И все новые и новые прекрасные девы её народа присоединяются, продолжая ритм, извечный как жизнь.
Свиваются хвосты, выпрямляются, то напрягаясь, как струны, то сворачиваясь спиралями, гипнотически, безостановочно. Движения, такие неспешным и вальяжные в начале, становятся быстрее, резче, и вот уже как будто сражение закипело в стенах древнего храма. Ритм будоражит, заставляя пульс стучать быстрее, реагируя на изменения, странная мелодия достигает пика... чтобы резко смениться. Медленно, едва слышно. Ритм их скорби, ритм их надежды.

- Добрый вечер, Шанти, - с мягкой улыбкой мужчина ответил подползающей ламии. В конечном счете, запомнить пол сотни имён за пол сотни лет - задачка для школьника.
"Очень престарелого школьника..." - мимоходом оценил потенциал половины века обучения ученый.
- Да... Я впервые приглашен сюда. Честно говоря... Потрясающе. Увидеть всё это собственными глазами просто бесценно. Здесь же.. Почти все сёстры, верно? Напоминает о первых днях, если честно, - Джеймс говорил неторопливо, порой делая небольшие паузы чтоб подобрать верные слова. Общий ритм кружил голову, задавая темп беседы и общих движений.
Общая атмосфера, торжественная и яркая, на какое-то время полностью захватила внимание человека. Гипнотические движения, звуки, запахи - он слышал рассказы об этом, но оказаться в эпицентре оказалось совсем другим делом. Привыкший, казалось, к виду ламий, англичанин не мог оторвать глаз от раскинувшегося со всех сторон великолепия. Пожалуй, только стена за спиной позволяла сохранять относительную ясностью ума и не пытаться броситься, как Одиссей навстречу сиренам.
Но вот, мужчина на алтаре зашевелился, его взгляд стал неожиданно осмысленным. Кажется, это тоже было частью ритуала, но сейчас Томасу было не до того. Он встретил непонимающий, живой и тревожный взгляд своим. Эта жизнь - тоже часть ритуала.
"Что же ты чувствуешь сейчас? Вот бы ты мог сказать... Я хочу записать все детали."
В любом другом случае он предпочел бы уйти. Бессмысленная жестокость не числилась ни в списке его пороков, ни в списке добродетелей. Но здесь и сейчас, это всё, было частью ушедшей эпохи, и его второй семьи. Попав в этот водоворот, он мог лишь жадно наблюдать за происходящим, ожидая развязки, переполненный самыми разными чувствами. Вот только сострадания в их числе так и не мелькнуло.
"Ещё немецкие бомбардировщики всё сказали мне. Выживает сильнейший."

Начавшая танец древняя жрица его и заканчивает. Резкое движение, и на теле связанного появляется глубокая рана, на которой проступает бахрома темной, почти черной крови. Небрежным жестом ламия окунает пальцы, рисует на своем лбу, щеках и губах узор, не обращая внимания на дрожащее от боли тело перед ней. Ноздри трепещут, закрытые глаза двигаются под векам, и становится Акилла будто еще древнее, старее, ближе к смерти. Резкие морщины, которых не видно обычно, становятся очевидны. Ламии, разворачивая тела, расступаются вокруг в сложной фигуре, ровно цветок - хищный, могущественный, всемогущий.
Тело жрицы изгибается, едва не сложившись пополам, вскрик срывается с губ, но ни одна из сестер не двигается на помощь. Волосы, серебром разметавшись по полу, плечам и лицу, разделили миры. Тихий голос, набирая силу, под конец звенит под сводами древнего храма:
- Грядущее исполнится. Бой, бой, кровь, КРОВЬ прольется под стеной минувшего величия, расцвет или падение - решится ныне. Только там все можно будет изменить, повернуть историю, сделать деяние! Кровь зальет мир, старая кровь сможет изменить все, или уничтожить. Последняя надежда висит на волоске, последняя... Сестрам придётся выбрать сторону, предопределить историю. Таково слово моё вам, сёстры, - руки плетьми повисают вдоль тела, голова упала на грудь, которая лишь едва заметно колышется дыханием, из глаз, ноздрей и ушей сочится кровь.

Девушка слушала пророчество, словно из банки: слова приглушены, отдают каким-то эхом. Но вот голос набирает силу, все естество ламии дрожит, оно в предвкушении последних звуков, а потом кровавая жертва, сладкая кровь. Слово сказано. Сейчас Шанти была не в состоянии понять, что она услышала. Только позже, оставшись одна, она могла бы подумать об этом. Но здесь и сейчас нет.
Единым организмом змеедевы ползли к человеку и даже крики его были волшебны. Сен, как и другие сестры, отрезала кусочек плоти, глубоко вдохнула аромат, что быстро заполнил зал, залюбовалась на несколько секунд каплями крови, что текли по руке, а после приложила к губам добычу. И как только с этим было покончено, Шанти упала.
"Страшно!" - но из нее не вырвался даже писк. Безмолвно крича, девушка пыталась выбраться из темноты, в которую попала. Туман липкими щупальцами наползал на разгоряченное тело, оставляя обжигающе холодный след, заправляя его болью, - "Помогите!"
Шанти могла бы заплакать, если бы могла, но тело не слушалось, было тяжелым, каменным, уставшим. Сейчас бы закрыть глаза и уснуть. Вся радость обряда исчезла, оставляя только привкус крови на языке. Но, когда ламия практически отчаялась вернуться, ее выбросило обратно.
Еле-еле она отползла к стене, сотрясаясь от холода. Обхватив себя руками, Сен свернулась компактным калачиком в уголке, уже не обращая внимания на своих сестер, на человека, что в скором времени станет ей братом, на жертву. Все мысли ее затопил страх.

Не сразу она обратила внимание, что ее состояние заметили другие. Не хотела портить и им настроение. Хотя, мало об этом думала в этот момент. Любое движение отзывалось тупой болью, дышать было тяжело, ее трясло.
Оказаться бы сейчас одной, чтобы никто не тревожил, не трогал, не рассылал волны боли по телу.
- Как ты себя чувствуешь? Что с тобой?
- В...Ви...джей, - Шанти сжалась еще сильнее, когда чужие руки зашарили по телу, говорить было сложно, но девушка взяла себя в руки, - Виджей, мне страшно. Темнота была повсюду, - Сен сглотнула и посмотрела расширившимися от ужаса глазами на ламию, - Там холодно и темно. И страшно. Я одна. И очень-очень больно, - последние слова она буквально прошептала.
Шанти всхлипнула, подавляя поток слез, что готовы были сорваться с ресниц. Уж плакать она себе не позволит, какой бы страх ее не переполнял. Всем телом она вдруг потянулась к Виджей, обнимая ее и пряча лицо в ее груди. Прижалась, стараясь одолжить чуть-чуть тепла, самую капельку.

Девушка еле отцепилась от Виджей, упрямо заставляя себя распрямляться и отгоняя страх. За старшей жрицей она ползла медленно, часто опираясь о стены, но жаловаться не стала. Все прошло, это просто остатки того ужаса, что она пережила, не более.
- Расссскашшши мне, что ты видела, - Шанти и не думала утаивать. Но и рассказывать было особо нечего.
- Я вдруг провалилась во тьму. В холодную и очень страшную, - от воспоминаний дыхание перехватило на пару секунд. Ламии пришлось откашляться, чтобы продолжить, - Я не понимала, где я и что со мной. Мне кажется, я даже забыла, кто я. Потом стало больно. Но я ничего не видела, кроме кромешной тьмы.
Сен закусила губу, закончив. Не самое приятное воспоминание, которое лучше бы забыть. Руки она сцепила в замок, да так сильно, что они побелели от напряжения.
- Что это значит?

Ритуальная песнь с благодарностью закончилась, сейчас сёстры расходились по своим делам. Кто-то на работу, кто-то в свои покои - готовиться, кто-то в город. Храм дышал жизнью, родным и привычным ароматом благовоний и прохладным, сладковатым ароматом кожи.
Едва слышно шурша, из-за колонны приблизилась Акилла, коснулась сухой ладонью щеки:
- Детка, я вижу что ты почти оправилась это хорошо. Нам нужна твоя помощь - многие сейчас заняты так плотно, что не могут оторваться. Хочу, чтобы ты съездила в архив - нам едва удалось получить туда доступ, на очень короткий срок. Эти упрямцы согласны пустить нас лишь сегодня, поэтому съезди. Тебе дадут всё, что мы просили, надо будет перечитать - там не очень много, кое-какие исследования, нам нужна лишь суть и цифры. Цитадель Шпандау не так далеко, управишься за один день, потом расскажешь Виджей. Будь осторожна и осмотрительна, это важно, - она ещё раз коснулась щеки девушки, легким движением провела ладонью по её голове и удалилась во внутренние помещения храма.